1.Татьяна Ячменёва "О самостоятельной работе на уроке литературы".
"Материалы к уроку по повести А. Геласимова «Жажда». К выбору произведения меня подтолкнула беседа после открытого урока с моей коллегой, выпускающей в этом году 11-ый класс. Заканчивалось первое полугодие – в классе изучали поэзию серебряного века. На вопрос «А когда будут знакомиться с литературой XXI века?» ответа не было. Понимаю, что это проблема многих словесников, особенно влюбленных в поэзию, например, в Есенина. Я тоже люблю Есенина и Блока. Но мои ученики живут в XXI веке. И я не могу не предъявить им творчество хотя бы некоторых писателей-современников, чтобы показать, что литература, в том числе и поэзия, жива, и еще как жива.
В библиотеке на полке с книгами писателей-лауреатов и номинантов на разные литературные премии выбрала Андрея Геласимова. Соображения такие: у меня 9-ый класс, до Славниковой, Сорокина, Шишкина им надо еще дорасти. А повесть «Жажда» – о молодом человеке, нашем современнике, прошедшем Чеченскую войну.
О вы, несжатые полоски,
Как, видя вас, не горевать?
Трудней, чем камень философский,
Нам хлеб насущный добывать".
Я решила, что он будет моей следующей мишенью. И вот однажды, под вечер, он обедал в саду, а я подошла не спеша, чтобы занять соседний столик. Мое выражение, походка, платье, прическа говорили ему, что я из порядочного общества и что мне скучно здесь. Он ласково поманил к себе шпица и, когда тот подошел, погрозил ему пальцем. Шпиц заворчал. Он опять погрозил. Я взглянула на него и тотчас же опустила глаза. «Попался», – подумала я, а вслух сказала: – Он не кусается".
Выстраивая идеальную, с его точки зрения, парадигму семейного воспитания, Н.Г.Гарин-Михайловский старался учесть весь объем национального опыта. Для этого он знакомит читателя с тремя сословными воспитательными моделями: дворянской (Карташевы), разночинской (Корневы), простонародной (прислуга, улица). Во всех трех случаях духовно-нравственным развитием детей занимаются матери. Однако принципы и определяемые ими приемы и методы совершенно между собой не схожи".
Ах, Жанна, Жанна, маленькая Жанна!
Пусть коронован твой король, – какая
Заслуга в том? Шумит волшебный дуб,
И что-то голос говорит, а ты
Огнём горишь в рубахе не по росту (1, 79).
«Волшебный дуб», с одной стороны – это символ вечной жизни, её «сильного и ровного дыхания» (М. Эпштейн), передающегося уснувшему вечным сном человеку, – реминисценция из лермонтовского «Выхожу один я на дорогу…» («…Надо мной чтоб, вечно зеленея, / Тёмный дуб склонялся и шумел»)9, а с другой – это «крестное» дерево национальной героини Франции «маленькой Жанны», горящей «в рубахе не по росту» под сенью попирающего смерть могучего древесного гиганта10.
Современная литература в этом плане представляет собой «сырой» материал: далеко не всегда истинно значительное сразу получает адекватную оценку, далеко не все даже из признанного значительным можно и дóлжно делать предметом разговора на школьном уроке. Но есть книги, которые несут в себе такой мощный эстетический и нравственный заряд, что пройти мимо них или ограничиться их кратким упоминанием в обзоре совершенно невозможно, едва ли не кощунственно. К числу таких книг и относится, на мой взгляд, повесть А.И. Приставкина «Ночевала тучка золотая».
"Материалы к уроку по повести А. Геласимова «Жажда». К выбору произведения меня подтолкнула беседа после открытого урока с моей коллегой, выпускающей в этом году 11-ый класс. Заканчивалось первое полугодие – в классе изучали поэзию серебряного века. На вопрос «А когда будут знакомиться с литературой XXI века?» ответа не было. Понимаю, что это проблема многих словесников, особенно влюбленных в поэзию, например, в Есенина. Я тоже люблю Есенина и Блока. Но мои ученики живут в XXI веке. И я не могу не предъявить им творчество хотя бы некоторых писателей-современников, чтобы показать, что литература, в том числе и поэзия, жива, и еще как жива.
В библиотеке на полке с книгами писателей-лауреатов и номинантов на разные литературные премии выбрала Андрея Геласимова. Соображения такие: у меня 9-ый класс, до Славниковой, Сорокина, Шишкина им надо еще дорасти. А повесть «Жажда» – о молодом человеке, нашем современнике, прошедшем Чеченскую войну.
Повесть Андрея Геласимова «Жажда»
Микротемы:
| 1. Молодой человек после чеченской войны. |
2. Дружба в жизни Константина. |
3. Семейные отношения. |
4. Роль таланта в жизни Кости. |
Проблемный вопрос:
Почему повесть называется «Жажда»?
2.Татьяна Ячменёва "Дети Арбата" на уроке в 11-ом классе".
"Материалы к уроку «Роман А.Рыбакова «Дети Арбата»: образы и проблемы» . Роман А.Рыбакова «Дети Арбата» относится к так называемой «возвращенной литературе». Автор писал его в 60-ые годы XX столетия во время хрущевской оттепели. А появился он в печати в конце 80-х годов. Люди старшего поколения помнят, какое сильное впечатление произвело это произведение на читателей.
Но прошли годы, сегодня другое время, выросло новое поколение. И интересно выяснить: утратил ли роман Рыбакова свое значение, по праву ли он вошел в ряд произведений русской классики прошедшего века. Начнем разговор с обмена впечатлениями: чем «зацепил» роман, что показалось интересным, важным, какие события взволновали, кто из героев понравился – не понравился, что осталось неясным".
Но прошли годы, сегодня другое время, выросло новое поколение. И интересно выяснить: утратил ли роман Рыбакова свое значение, по праву ли он вошел в ряд произведений русской классики прошедшего века. Начнем разговор с обмена впечатлениями: чем «зацепил» роман, что показалось интересным, важным, какие события взволновали, кто из героев понравился – не понравился, что осталось неясным".
3.Наталья Беляева "Поэзия Тимура Кибирова".
"Стихи Кибирова о родине будут восприняты глубже, если школьники смогут обнаружить в них отсылки к претекстам, например, к известным строкам Тютчева (см. слайд 26):
Умом Россию не понять —
равно как Францию, Испанию,
Нигерию, Камбоджу, Данию,
Урарту, Карфаген, Британию,
Рим, Австро-Венгрию, Албанию —
у всех особенная стать.
В Россию можно только верить?
Нет, верить можно только в Бога.
Всё остальное — безнадёга.
Какой мерою ни мерить —
нам всё равно досталось много:
в России можно просто жить.
Царю с Отечеством служить.
Сопоставление текстов обнаруживает полемичность кибировского стихотворения, заключенную в нем переоценку ценностей и выдвижение нового «лозунга» в его последних строках. В стихотворении «Инфинитивная поэзия», пародирующем телерекламу, главным становится его финал, отсылающий к стихотворению Блока «Грешить бесстыдно, непробудно…» и определяющий позитивное отношение Кибирова к России.
Таким образом, применение гиперссылок выявляет интертекстуальную природу стихов Кибирова. Формат компьютерного гипертекста открывает читателю пространство сразу нескольких текстов, позволяет легко переходить от основного текста к скрытой цитате и обратно и демонстрирует внутреннюю структуру интертекста, «показывая, что все цитаты, реминисценции и аллюзии присутствуют в тексте одновременно и их пересечение создает особое напряжение существования человека в культуре»15.
Умом Россию не понять —
равно как Францию, Испанию,
Нигерию, Камбоджу, Данию,
Урарту, Карфаген, Британию,
Рим, Австро-Венгрию, Албанию —
у всех особенная стать.
В Россию можно только верить?
Нет, верить можно только в Бога.
Всё остальное — безнадёга.
Какой мерою ни мерить —
нам всё равно досталось много:
в России можно просто жить.
Царю с Отечеством служить.
Сопоставление текстов обнаруживает полемичность кибировского стихотворения, заключенную в нем переоценку ценностей и выдвижение нового «лозунга» в его последних строках. В стихотворении «Инфинитивная поэзия», пародирующем телерекламу, главным становится его финал, отсылающий к стихотворению Блока «Грешить бесстыдно, непробудно…» и определяющий позитивное отношение Кибирова к России.
Таким образом, применение гиперссылок выявляет интертекстуальную природу стихов Кибирова. Формат компьютерного гипертекста открывает читателю пространство сразу нескольких текстов, позволяет легко переходить от основного текста к скрытой цитате и обратно и демонстрирует внутреннюю структуру интертекста, «показывая, что все цитаты, реминисценции и аллюзии присутствуют в тексте одновременно и их пересечение создает особое напряжение существования человека в культуре»15.
4.Ольга Соловьёва "Семантика слова «хлеб» в двух стихотворениях Алексея Решетова".
"В этой статье мы обратимся только к двум стихотворениям, которые в ранних сборниках имеют название «Хлеб», а в трехтомнике опубликованы без заглавий. Нам неизвестно, почему в последней редакции были сняты заголовки, как правило, задающие произведению некую программность, но ощущение этой программности не оставляет нас на протяжении обоих текстов. В первом стихотворении «О вы, несжатые полоски…», датированном 1967 годом, лексема «хлеб» употреблена три раза и в трех разных значениях. Рассмотрим каждый фрагмент. В словарной статье в качестве иллюстрации к 5-ому значению (см. словарную статью) приводится «Хлеб насущный (то, что необходимо для пропитания, существования)». Этот же контекст встречаем в начале стихотворения: О вы, несжатые полоски,
Как, видя вас, не горевать?
Трудней, чем камень философский,
Нам хлеб насущный добывать".
5.Светлана Хохрякова "Дама, забывшая про собачку".
"Я первый раз приехала в Ялту. Муж остался дома, со мной был только мой белый шпиц. Здесь я надеялась найти развлечение на время отдыха. Через несколько дней я заметила его. Я знала этот тип мужчин: их рано женили по расчету, ради денег или положения. К среднему возрасту они имели семью из нескольких уже взрослых детей и никогда нелюбимой жены. Изменять своей жене они начинают рано, изменяют часто и, вероятно, поэтому о женщинах отзываются почти всегда дурно, и когда в их присутствии говорят о них, то они называют их «Низшая раса!», но все же без «низшей расы» они не смогли бы прожить и двух дней. В обществе мужчин им скучно, не по себе, с ними они неразговорчивы, холодны, но когда находятся среди женщин, то чувствуют себя свободно и знают, о чем говорить и как держать себя. В их наружности, в характере, во всей их натуре чувствуется что-то привлекательное, неуловимое, что располагает к ним; и их самих тоже какая-то сила влечет к женщинам. Они считают себя охотниками, неотразимыми ловеласами, которым достаточно поманить женщину пальцем и она будет у их ног. Я решила, что он будет моей следующей мишенью. И вот однажды, под вечер, он обедал в саду, а я подошла не спеша, чтобы занять соседний столик. Мое выражение, походка, платье, прическа говорили ему, что я из порядочного общества и что мне скучно здесь. Он ласково поманил к себе шпица и, когда тот подошел, погрозил ему пальцем. Шпиц заворчал. Он опять погрозил. Я взглянула на него и тотчас же опустила глаза. «Попался», – подумала я, а вслух сказала: – Он не кусается".
6.Сергей Фолимонов "Уроки русского семейного воспитания в творчестве Н.Г. Гарина-Михайловского".
"Актуализируя собственный жизненный опыт, Н.Г.Гарин-Михайловский выдвигает в качестве идеала традиционную русскую модель семейного воспитания, подчеркивая приоритет женщины в приобщении ребенка к основам духовности, в развитии в нем нравственных начал. Духовная близость писателя с его собственной матерью, Глафирой Николаевной, продолжалась до самой ее смерти. В одном из последних писем к ней он замечает: «Все пройдет, все минет, все дойдет до назначенного ему, но выращенное Вами поколение все будет продолжаться, передавая из рода в род завещанную Вами нравственность, честь и семейственность... Ваш любящий и следующий по указанному Вами, моей дорогой мамой, пути – Ника»7. В этих словах и пронесенная сквозь жизнь идея преемственности, и глубокое понимание роли матери в выборе земного пути, осознаваемого не в узком смысле (как род деятельности), а в самом широком – онтологическом. Выстраивая идеальную, с его точки зрения, парадигму семейного воспитания, Н.Г.Гарин-Михайловский старался учесть весь объем национального опыта. Для этого он знакомит читателя с тремя сословными воспитательными моделями: дворянской (Карташевы), разночинской (Корневы), простонародной (прислуга, улица). Во всех трех случаях духовно-нравственным развитием детей занимаются матери. Однако принципы и определяемые ими приемы и методы совершенно между собой не схожи".
7.Наум Резниченко "Наместник дерева и неба". Мифопоэтические контексты лирики Арсения Тарковского".
"Подобно Цветаевой, воспевшей горькую и огненную рябину как символ России и личной поэтической судьбы («судьбины»8), Тарковский связал экзистенциальное призвание дерева со стихией жертвенного огня и с «музыкой сфер». Самый яркий пример здесь – стихотворение «Дерево Жанны», финал которого воспроизводит трагическую развязку истории жизни Орлеанской Девы, преданной королём Франции и сожжённой, как еретичка, на костре по приговору суда инквизиции: Ах, Жанна, Жанна, маленькая Жанна!
Пусть коронован твой король, – какая
Заслуга в том? Шумит волшебный дуб,
И что-то голос говорит, а ты
Огнём горишь в рубахе не по росту (1, 79).
«Волшебный дуб», с одной стороны – это символ вечной жизни, её «сильного и ровного дыхания» (М. Эпштейн), передающегося уснувшему вечным сном человеку, – реминисценция из лермонтовского «Выхожу один я на дорогу…» («…Надо мной чтоб, вечно зеленея, / Тёмный дуб склонялся и шумел»)9, а с другой – это «крестное» дерево национальной героини Франции «маленькой Жанны», горящей «в рубахе не по росту» под сенью попирающего смерть могучего древесного гиганта10.
8.Галина Ребель "Зачем Акунину «Бесы»? (Художественная апология либерализма в романе Б. Акунина «Пелагия и белый бульдог»)".
"Кроме «булгаковской», в романе можно выделить множество других ассоциативно-аллюзионных линий и эпизодических отсылок (из русских авторов очень активно представлены Чехов, Островский, Толстой, Лермонтов, Пушкин), и большая часть из них никак специально не оговаривается, так что упрек К. Ропоткина Б. Акунину в «бессылочном заимствовании»20 сюжета лесковских «Соборян» представляется нам не вполне корректным: во-первых, литературно-художественные игры с чужими текстами являются вещью совершенно естественной, тем более в рамках постмодернизма, и не предполагают обязательных ссылок; во-вторых, сюжет «Пелагии», при несомненной перекличке отдельных мотивов, строится на принципиально иной коллизии, нежели сюжет «Соборян», основой которого является духовная и жизненная драма священника-«донкихота» Савелия Туберозова. Что же касается главного героя-идеолога акунинской провинциальной хроники – владыки Митрофания, – то он гораздо больше напоминает (по аналогии и по контрасту) толстовского отца Сергия, нежели Савелия Туберозова. Как и герой Толстого, Митрофаний начинал с блестящей светской и военной карьеры (Крымская кампания – факт биографии самого Льва Толстого – помянута не случайно), точно так же однажды круто переменил судьбу отречением от прошлого и обращением к Богу, так же предавался суровой аскезе, но в конце концов, в отличие от толстовского героя, укрощавшего плоть даже таким радикальным способом, как отрубание собственного пальца, пришел к выводу, что «плоть умерщвлять – глупость и незачем», что «истинные испытания человеку ниспосылаются не в области физиологической, а в области духовной и истребление тела не всегда влечет за собой спасение души» (10).
9.Галина Ребель "Повесть Анатолия Приставкина «Ночевала тучка золотая».
"Выбор художественного произведения для школьного изучения – проблема чрезвычайной важности. С одной стороны, текст должен удовлетворять высоким эстетическим критериям, то есть быть подлинным произведением искусства. С другой стороны, он должен быть доступен и интересен юному читателю, личностно его задевать, трогать, чтобы встреча с книгой не была мимолетной, случайной, принудительно-занудной и, в конечном счете, бесполезной. С классикой в этом смысле ситуация более или менее устоялась, и, хотя требованию доступности и интересности для подростка далеко не все классические тексты соответствуют, совершенно очевидно, что тут надо работать на опережение, создавать почву для грядущего, уже самостоятельного, возвращения к великой книге и проникновения в ее суть. Современная литература в этом плане представляет собой «сырой» материал: далеко не всегда истинно значительное сразу получает адекватную оценку, далеко не все даже из признанного значительным можно и дóлжно делать предметом разговора на школьном уроке. Но есть книги, которые несут в себе такой мощный эстетический и нравственный заряд, что пройти мимо них или ограничиться их кратким упоминанием в обзоре совершенно невозможно, едва ли не кощунственно. К числу таких книг и относится, на мой взгляд, повесть А.И. Приставкина «Ночевала тучка золотая».
10.Вера Кайгородова "Филологи читают рассказ Александра Иличевского «Медленный мальчик».
"На филфаке педуниверситета задумали очередную конференцию, посвященную современной литературе. Тему обозначили масштабно: «Русский рассказ третьего тысячелетия». К открытию напечатали одноименный сборник1. Произносить уже опубликованные доклады показалось неинтересно, обсудить проблемы сегодняшнего бытования малой прозы, напротив, весьма актуально. Так появилась идея: выбрать текст и всем собранием прочитать его, рассмотрев с позиций, определенных читательскими, научными, методическими пристрастиями участников. Для анализа был предложен рассказ Александра Иличевского2 «Медленный мальчик»3. В конце декабря разговор состоялся, был признан полезным. Его фрагменты с краткими комментариями предлагаются вниманию читателя".
11.Татьяна Алешка "Культурный контекст стихотворения Б. Ахмадулиной «Поступок розы».
"Стихотворение начинается цитатой из произведения И. П. Мятлева «Как хороши, как свежи были розы…», что вызывает ассоциации с трагической судьбой Сапунова, погибшего совсем молодым, и с судьбой всей его среды, культуры прошедшего века, которая тоже была обречена на исчезновение, но, «здравомыслью вопреки», выжила, сохранилась, как роза из стихотворения Ахмадулиной, сохранилась в традиции, которая продолжается, несмотря на все попытки ее уничтожить. Строка Мятлева уже не однажды использовалась художниками слова, и поэтому она несет дополнительную смысловую нагрузку, связанную с произведениями И. Тургенева («Как хороши, как свежи были розы…») и И. Северянина («Классические розы»). В контексте данных произведений Роза – память о былых временах, о тех, «кто жил в стране»15, связь между современностью и прошедшим, путь, которым «вернуться в дом Россия ищет троп»16. Такая трактовка образа Розы вполне закономерна для творчества Ахмадулиной, так как она всегда стремилась к созданию эффекта непрерывности культуры, видела спасение в сохранении былой гармонии, восстановлении прерванных связей. И хотя лирическая героиня стихотворения «Поступок розы» утверждает: «то – гордой розы собственный поступок. /Я ни при чем. Я розе – не чета», но именно благодаря людям, так бережно относящимся к культурному наследию, и продолжается великая русская культура, невзирая на все трагедии века".
12.Галина Ребель "Людмила Петрушевская: Время смерть? (Роман «Номер Один, или В садах других возможностей»)".
"Есть множество путеводных нитей, с помощью которых можно распутать художественный клубок. В каждом конкретном случае выбор обусловлен не только объектом, но и субъектом исследования, ибо процесс вхождения в художественный мир произведения, – дело сугубо индивидуальное, личное, литературоведческие методики-инструментарии играют всего лишь вспомогательную, подсобную роль. Для меня в случае с романом Петрушевской путеводной нитью, пропуском в художественное нутро текста стало анонимное присутствие в нем Михаила Булгакова".
13.
Круглый стол к 10-летию журнала "Филолог". Анализ романа Татьяны Толстой "Кысь".
Статьи читать здесь
14."История одного города-2. По подлинным документам издал Е. Чащинов".
"Опись градоначальников, в разное время на кресло поставленных (1900-2009)
1) Владимир Петрович Машин (наст. Федорин) – (1917-1924) прибыл в Глупов из соседнего города, зарождал в народе новую веру, жил в самодельном шалаше и везде бегал с поленом – символом новой жизни в Глупове. Умудрился убить предыдущего градоначальника и всю его семью, хотя ничего ему за это не было. Частенько ездил за границу и привозил целые поезда яйца, пряника и кваса, чем пытался поддержать народный дух глуповцев. Зародил много идей новых в городе да не раз сподвиг людей на революцию: сначала яйцевую, а потом квасную. Шибко полюбился он в народе глуповском за ум да за полено его праведное, так что стал он идолом народным и вождём во всех начинаниях глуповских. Стали песни да стихи про него слагать, поэмы да романы писать. А после смерти его умельцы глуповские на 13-ти банях выпарили да 7-ми солнцах высушили и в гроб хрустальный положили на всеобщее поклонение.
2) Моисей Всеславлевич Чугунин (наст. Другашвили) – (1922-1953) обманом вступил в градоначальствование. Обнёс город вокруг железной стеной (высотой в 25 метров и толщиной в 2 метра), запретил въезжать и выезжать из города. Весь он состоял из высушенных частей тела своего брата, на котором была насажена его голова, усата и мудрёна. Установил жестокий режим сбора податей, умело отражал набеги инородных захватчиков, славился любовью к человеческому мясу и любил делать фарш из людей (да из тех, что пожирнее да поумнее были), заворачивал его в пельмени либо в пироги. За все время правления съел около 5 миллионов человек. Сделал жизнь в Глупове невыносимой, но счастливой. За все время его правления и голод был, и объедение городское, и страдали люди, и радовались, и гибло много и рождалось вдоволь. Запретил глуповцам по вечерам без дела разговаривать. Ввел новую систему правления в городе: расширил пределы города, присоединив соседние деревеньки и назвав новый город – Большой Глуповский Союз".
Читать здесь
Статьи читать здесь
14."История одного города-2. По подлинным документам издал Е. Чащинов".
"Опись градоначальников, в разное время на кресло поставленных (1900-2009)
1) Владимир Петрович Машин (наст. Федорин) – (1917-1924) прибыл в Глупов из соседнего города, зарождал в народе новую веру, жил в самодельном шалаше и везде бегал с поленом – символом новой жизни в Глупове. Умудрился убить предыдущего градоначальника и всю его семью, хотя ничего ему за это не было. Частенько ездил за границу и привозил целые поезда яйца, пряника и кваса, чем пытался поддержать народный дух глуповцев. Зародил много идей новых в городе да не раз сподвиг людей на революцию: сначала яйцевую, а потом квасную. Шибко полюбился он в народе глуповском за ум да за полено его праведное, так что стал он идолом народным и вождём во всех начинаниях глуповских. Стали песни да стихи про него слагать, поэмы да романы писать. А после смерти его умельцы глуповские на 13-ти банях выпарили да 7-ми солнцах высушили и в гроб хрустальный положили на всеобщее поклонение.
2) Моисей Всеславлевич Чугунин (наст. Другашвили) – (1922-1953) обманом вступил в градоначальствование. Обнёс город вокруг железной стеной (высотой в 25 метров и толщиной в 2 метра), запретил въезжать и выезжать из города. Весь он состоял из высушенных частей тела своего брата, на котором была насажена его голова, усата и мудрёна. Установил жестокий режим сбора податей, умело отражал набеги инородных захватчиков, славился любовью к человеческому мясу и любил делать фарш из людей (да из тех, что пожирнее да поумнее были), заворачивал его в пельмени либо в пироги. За все время правления съел около 5 миллионов человек. Сделал жизнь в Глупове невыносимой, но счастливой. За все время его правления и голод был, и объедение городское, и страдали люди, и радовались, и гибло много и рождалось вдоволь. Запретил глуповцам по вечерам без дела разговаривать. Ввел новую систему правления в городе: расширил пределы города, присоединив соседние деревеньки и назвав новый город – Большой Глуповский Союз".
Читать здесь
Комментариев нет:
Отправить комментарий