Перемены
Максим Чертанов: «Без мистификаций жить скучно»
Сентябрь 14th, 2012
АВТОР: Игорь Панин
О Максиме Чертанове известно немногое: он автор нескольких книг, некоторые из которых можно назвать «нашумевшими». Да еще, пожалуй, то, что под этим псевдонимом скрывается очаровательная женщина по имени Мария. С ней мы сегодня и беседуем.
Максим Чертанов: «Без мистификаций жить скучно»
Сентябрь 14th, 2012
АВТОР: Игорь Панин
О Максиме Чертанове известно немногое: он автор нескольких книг, некоторые из которых можно назвать «нашумевшими». Да еще, пожалуй, то, что под этим псевдонимом скрывается очаровательная женщина по имени Мария. С ней мы сегодня и беседуем.
Максим, Мария, простите, как вас все же называть?
В повседневной жизни я мужчиной не прикидываюсь и мужскими именами не называюсь… Так что Мария.
В повседневной жизни я мужчиной не прикидываюсь и мужскими именами не называюсь… Так что Мария.
А почему вы взяли такой псевдоним – Максим Чертанов? И зачем вам вообще понадобился псевдоним?
С Дмитрием Быковым мы придумали ответ на вопрос, почему женщина берет мужской псевдоним: слово «писатель» похоже на «спасатель», а «писательница» похоже на «плевательница». Если серьезно, то лет 9 тому назад я написала роман (довольно дрянной: придуман он был хорошо, но написан ужасно) от лица мужчины и решила, что правильней будет сделать мужчиной и автора. Я жила в московском районе «Чертаново» – отсюда Чертанов.
С Дмитрием Быковым мы придумали ответ на вопрос, почему женщина берет мужской псевдоним: слово «писатель» похоже на «спасатель», а «писательница» похоже на «плевательница». Если серьезно, то лет 9 тому назад я написала роман (довольно дрянной: придуман он был хорошо, но написан ужасно) от лица мужчины и решила, что правильней будет сделать мужчиной и автора. Я жила в московском районе «Чертаново» – отсюда Чертанов.
Я понимаю, могут быть разные обстоятельства… Русская литература знала немало подобных мистификаций. Но одно дело, когда писатель надевает маску периодически, и совершенно другое, когда он выпускает книгу за книгой, так и не открывая лица. Вот Дмитрий Быков поведал какие-то фрагменты Вашей биографии – где Вы родились, учились, в каком издании дебютировали. Так, может, пора уже окончательно раскрыться?
То, что рассказал Быков – тоже часть мистификации. Не вижу ни одной причины, по которой надо было бы ее прекратить. Без мистификаций жить скучно.
То, что рассказал Быков – тоже часть мистификации. Не вижу ни одной причины, по которой надо было бы ее прекратить. Без мистификаций жить скучно.
Тот же Дмитрий Быков является вашим соавтором. А зачем вам вообще соавторы? Вы же фантом. Кстати, некоторые считают, что вас не существует на самом деле, что вы клон вездесущего Быкова…
Если так считают, возможно, так и есть, быть фантомом хорошо… О соавторстве: это увлекательное дело и, если с соавтором есть резонанс, просто счастье. Но возможно, лучше с ним не перебарщивать (я не говорю о постоянных соавторствах, как у Стругацких или Гонкуров). Я сейчас начинаю писать биографию Дюма и прихожу к грустному выводу, что постоянное соавторство ему как самостоятельному автору повредило.
Если так считают, возможно, так и есть, быть фантомом хорошо… О соавторстве: это увлекательное дело и, если с соавтором есть резонанс, просто счастье. Но возможно, лучше с ним не перебарщивать (я не говорю о постоянных соавторствах, как у Стругацких или Гонкуров). Я сейчас начинаю писать биографию Дюма и прихожу к грустному выводу, что постоянное соавторство ему как самостоятельному автору повредило.
В начале ХХ века критики наперебой говорили, что писатель измельчал. А что можно сказать о нынешнем времени?
Могу только отделаться банальностью: лет через 100 мы все про нынешнее время узнаем.
Могу только отделаться банальностью: лет через 100 мы все про нынешнее время узнаем.
Почему писатели перестали быть «властителями дум»? Можете ли вы представить ситуацию «литература без читателя» и будете ли продолжать писать, если это станет явью?
Писатели никогда не были единственными «властителями дум» и теперь не единственные. Но все равно «властители». Сейчас, например, некоторые писатели стали для многих авторитетами и ориентирами в политике. Эта тенденция, думаю, в ближайший год усилится. В то, что читатели совсем переведутся и литература исчезнет, я не верю. Исчезнуть могут читатели бумажных книг, но это вопрос технический.
Писатели никогда не были единственными «властителями дум» и теперь не единственные. Но все равно «властители». Сейчас, например, некоторые писатели стали для многих авторитетами и ориентирами в политике. Эта тенденция, думаю, в ближайший год усилится. В то, что читатели совсем переведутся и литература исчезнет, я не верю. Исчезнуть могут читатели бумажных книг, но это вопрос технический.
Вы пишете биографии выдающихся писателей для серии ЖЗЛ. А себя писателем – в полном смысле этого слова – считаете?
Наверное, любой, кто пишет и кого издают – профессиональный писатель. Хороший или плохой, большой или маленький – это другой вопрос.
Наверное, любой, кто пишет и кого издают – профессиональный писатель. Хороший или плохой, большой или маленький – это другой вопрос.
Поклонники Хемингуэя не могут Вам простить книгу о нем. Говорят, что Вы все переврали, исказили образ великого прозаика…
Когда мне предложили писать о нем, у меня была концепция, сильно (почти на 180 градусов) отличавшаяся от того, что получилось в конечном итоге. Так бывает, когда подходишь к объекту, вооружившись не фактами, а субъективными убеждениями. Для читателя это естественно, а вот биограф не только может в ходе работы изменить свои взгляды, но должен сделать это, если факты им противоречат. Горы фактов меня сперва раздавили, а потом заставили переменить концепцию. Подобное, чувствую, будет и с Дюма, я ведь сперва мечтала доказать, что роль соавторов в его работах ничтожна. Писать надо правду, даже если она не очень нравится.
Когда мне предложили писать о нем, у меня была концепция, сильно (почти на 180 градусов) отличавшаяся от того, что получилось в конечном итоге. Так бывает, когда подходишь к объекту, вооружившись не фактами, а субъективными убеждениями. Для читателя это естественно, а вот биограф не только может в ходе работы изменить свои взгляды, но должен сделать это, если факты им противоречат. Горы фактов меня сперва раздавили, а потом заставили переменить концепцию. Подобное, чувствую, будет и с Дюма, я ведь сперва мечтала доказать, что роль соавторов в его работах ничтожна. Писать надо правду, даже если она не очень нравится.
А так называемый плутовской роман чем Вас привлекает? Почему бы не написать серьезную биографию Ленина? Думаю, к ней интереса было бы не меньше, чем к вашему роману «Правда» об Ильиче.
Сочинять плутовской роман – самое увлекательное и веселое дело, какое только можно вообразить, хотя для псевдоисторического романа, как и для исторического, нужно «перелопатить» горы документов. Что касается серьезной биографии Ленина, я бы, может, и хотела, но она уже написана другим автором.
Сочинять плутовской роман – самое увлекательное и веселое дело, какое только можно вообразить, хотя для псевдоисторического романа, как и для исторического, нужно «перелопатить» горы документов. Что касается серьезной биографии Ленина, я бы, может, и хотела, но она уже написана другим автором.
Работа в разных жанрах вообще штука сложная. Еще сложнее это «переварить» читателю. Вот я смотрю на Ваши книги и не могу понять сверхзадачу, которую Вы перед собой ставите. Да и есть ли она? Мне понятно, какие задачи стоят, предположим, перед Прилепиным. А с Вами не получается…
Пока я писала беллетристику, никаких «задач» у меня не было. Как сказал Уайльд, «всякое искусство совершенно бесполезно». Не путать «полезно» и «необходимо». «Анна Каренина» многим людям, в том числе мне, необходима. Насчет «полезности» — не знаю, литература не витамин. А вот биографии однозначно полезны. Это звучит скучно, тупо, но это так. Они полезны узко практически – для студентов, школьников. И широко – чтобы люди лучше знали историю и историю культуры в особенности. Это, наверное, и есть сверхзадача издательства «Молодая гвардия», а я сейчас – маленький винтик этого благородного механизма. Беллетристику писать хочется, но времени на это нет…
Пока я писала беллетристику, никаких «задач» у меня не было. Как сказал Уайльд, «всякое искусство совершенно бесполезно». Не путать «полезно» и «необходимо». «Анна Каренина» многим людям, в том числе мне, необходима. Насчет «полезности» — не знаю, литература не витамин. А вот биографии однозначно полезны. Это звучит скучно, тупо, но это так. Они полезны узко практически – для студентов, школьников. И широко – чтобы люди лучше знали историю и историю культуры в особенности. Это, наверное, и есть сверхзадача издательства «Молодая гвардия», а я сейчас – маленький винтик этого благородного механизма. Беллетристику писать хочется, но времени на это нет…
Литература для вас – это что? Способ развеять скуку (наполнить жизнь смыслом), зарабатывать на жизнь или попросту хобби?
Работа, которая приносит удовлетворение, без нее жить невозможно.
Работа, которая приносит удовлетворение, без нее жить невозможно.
Вы вроде бы начинали с поэзии. Может быть, еще и сборник стихов издадите?
- Это какая-то очередная путаница. За всю жизнь я сочинила одно стихотворение – в 12 лет, когда играла в буриме. Даже помню одну из рифм: «дуры-культуры».
- Это какая-то очередная путаница. За всю жизнь я сочинила одно стихотворение – в 12 лет, когда играла в буриме. Даже помню одну из рифм: «дуры-культуры».
На какой вопрос вы бы хотели ответить, но я его вам не задал?
К вопросу о пользе: какая моя работа мне кажется самой полезной. Это биография Дарвина, которая выйдет осенью. Когда мне поручили ее писать, я подумала, что после этого и умереть не жалко.
К вопросу о пользе: какая моя работа мне кажется самой полезной. Это биография Дарвина, которая выйдет осенью. Когда мне поручили ее писать, я подумала, что после этого и умереть не жалко.
Комментариев нет:
Отправить комментарий